Спасительное письмо
У меня из детства много воспоминаний. Одни — приятные, другие грустные, а есть одно — самое любимое…
…Я бегу по проселочной дороге, на ногах сандалии на босу ногу, волосы растрепаны, мне шесть лет. Бегу навстречу своему любимому дедушке Ефиму. Его видно издалека: коренастая фигура с широкими плечами, руки с большими ладонями — настоящий сибиряк! Грудь у него вся в орденах, шаг твердый, уверенный, в руках зажаты несколько конфет — это для меня, для любимой внучки. Тот год был юбилейным — 35 лет Великой Победы!
— Деда, расскажи мне про войну, — прошу я, усаживаясь дедушке на колени. Он явно устал — только что вернулся с праздничного концерта, где ветераны войны принимали поздравления. Но разве можно устоять перед маленькой девчушкой, у которой рот по самые уши вымазан шоколадными конфетами, а коленки в ссадинах.
— Ну хорошо. Расскажу я тебе, Наташа, как письмо твоей бабушке спасло меня от смерти. Был я на войне командиром “Катюши”. Однажды, после ожесточенного боя, мои бойцы отдыхали в земляке, а я как раз получил письмо из дома. И чтобы не мешать ребятам — вышел на улицу и улегся в воронку, которая осталась после обстрела наших позиций немецкой артиллерией. Лежу, читаю, слезы по газам катятся — жена моя, Прасковья Ивановна, пишет о том, как растет наша маленькая дочка Валечка, как они меня все любят и ждут. И тут немцы начали массированный обстрел наших позиций, и один из снарядом прямым попаданием накрыл землянику. Все мои бойцы погибли сразу. Я тут же получаю приказ — открыть ответный огонь. А никого, кроме меня и “Катюши”, нет. А каждый снаряд вешает 42 килограмма (их носили по два бойца) и снарядов — 16 штук. Я не помню, сколько времени все продолжалось, все было как во сне… я беру снаряд, вставляю его в ствол, опять беру снаряд… бегу к рычагам, устанавливаю нужный угол обстрела, сам себе говорю “пли”… опять беру снаряд, вставляю в ствол… Очнулся с контузией, но живой. Вот так письмо бабушки спасло меня!
Много лет еще я бегала встречать дедушку на ту проселочную дорогу. Но когда я вспоминаю, как это было в последний раз, то слезы наворачиваются на глаза сами собой. Был 1996 год. К тому времени я уже закончила педагогический университет и работала учителем в школе. Но по-прежнему 9 Мая мы всей семьей собирались у бабушки с дедушкой, и я выходила на дорогу встречать деда, возвращающегося после концерта…
…Также, как и всегда, грудь его была вся в орденах, но шаг был уже нетвердый. В правой руке дедушка нес воздушный шарик. Шарик давно уже сдулся и просто свисал на ниточке, которую дед крепко держал в кулаке. Но он нес его в подарок своей внучке, Наташке, как когда-то нес конфеты. Я стояла и смотрела на этот шарик, а слезы текли по щекам. Деда, как же я тебя люблю!..
В тот же год моего дедушки, Филиппова Ефима Илларионовича, не стало. Но память — великая вещь! Мы все помним, и наши дети и внуки будут помнить подвиги отцов и дедов: тех, которые на пределе человеческих сил делали невозможное возможным.
Наталья Викторовна Власова (Филиппова), учитель математики, гимназия № 11
Мой спортивный дедушка
Мне было два года, когда ушел из жизни прадедушка. Я запомнил только его сильные руки, большие и добрые, и то, как я боялся, когда он подбрасывал меня вверх. Бабушка рассказывала, что, когда я родился, дедушка сказал: “Теперь не страшно и умереть, для меня родилась смена”. В памяти остался дедушка на видеозаписи свадьбы моей мамы, там он плачет от радости и никак не может сказать поздравление молодым. Прошло 15 лет, но, когда в нашей семье смотрят этот фильм, все снова плачут.
Мама рассказывала, что в восемь месяцев я начал самостоятельно ходить. Все родные собрались на дне рождения дедушки и поставили меня перед ним, и я пошел к имениннику. Дедушка очень удивился и гордо сказал: “Это самый лучший подарок!” Я знаю о дедушке все: и о его босоногом и голодном детстве, и о юности, и о том, как его уважали и любили на радиозаводе, где дед трудился много лет.
Родился мой дед, Зырянов Иван Петрович, в селе Подсопки, в семье крестьянина-бедняка и в два месяца от роду остался без отца. Перед войной дедушка работал в редакции абаканской газеты “Красное знамя” инструктором. Писал стихи всю жизнь, а еще активно занимался спортом: отлично стрелял, участвовал в лыжных соревнованиях, показывая результаты, намного превышающие нормы ГТО 1-й ступени. Имел 1-й разряд по метанию гранаты. Когда началась война, дед ушел добровольцем на фронт. С октября 1941 года участвовал в оборонительных боях на Ленинградском фронте в составе 219-й гвардейской стрелковой дивизии бойцом-разведчиком. Фашисты стояли у стен Москвы и Ленинграда. Шли ожесточенные бои; месяцами в стужу и мороз, под дождем и мокрым снегом, бойцы не уходили из окопов, отбивая по несколько атак озверевших фашистов. Дед рассказывал, как они раны присыпали пеплом, лечились травами, ели крапиву, были истощены, так как под Малой Вишерой враг замкнул кольцо окружения и Вторая ударная армия, в которую входила дивизия, оказалась отрезанной. Прекратилось снабжение продовольствием и боеприпасами.
Мелкими группами по топям болот, истощенные и раненые, бойцы стали выходить из окружения. Многие навечно остались в топях Волковских болот. Дед был дважды ранен, после выхода из окружения два месяца лечился, а потом снова на фронт — командовал стрелковым взводом. Была прорвана блокада Ленинграда, шли ожесточенные очистительные бои по расширению территории за каждый метр земли, за каждую деревеньку. Позиции немцев были хорошо укреплены, в операции по блокировке и захвату вражеского ДОТ дед был тяжело ранен: получил сотрясение мозга, контузию, перелом поясничных позвонков. Он с благодарностью вспоминал своего фронтового товарища из Башкирии — Ивана Сидоркина, который вынес его с поля боя, с теплотой вспоминал медсестру Татьяну из госпиталя при краснознаменной больнице им. Куйбышева в Ленинграде. Сестричка сутками дежурила возле больных, учила ходить, убеждала, что в тылу тоже нужны мужские руки. Дед получил инвалидность, и в январе 1944 года был направлен в только что освобожденный город Старая Русса работать старшим инструктором в военкомате.
В 1945 году, вернувшись в Красноярск, стал солдатом трудового фронта на радиотехническом заводе. Чтобы преодолеть недомогания и боли, дедушка стал заниматься физическими упражнениями. На заводе была организована сильная команда городошников, и дед стал чемпионом районных и городских соревнований, входил в сборные команды города и края, участвовал в первенстве зоны Сибири и Дальнего Востока, в первенстве ЦС ДСО “Труд”. В 1962 году ему было присвоено почетное звание “Мастер спорта СССР”. За боевые заслуги в годы Великой Отечественной войны он был награжден двумя боевыми орденами и восьмью медалями.
До 75 лет трудился в краевой федерации по городошному спорту и в краевом Совете ветеранов войны, труда и спорта УСО профсоюзов “Россия”, был спортивным судьей 2-й категории.
В нашей семье бережно хранятся медали, мы перечитываем дедушкины стихи о войне, о любви, о маме. Я продолжил спортивную династию и тоже занимаюсь городошным спортом. Каждый год в День Победы в Красноярск приезжают ветераны городошного спорта, и мне очень приятно, что все помнят моего деда. Я горжусь своим дедом! Пока к его спортивным медалям добавились только две мои медали за 1-е и 2-е места в первенстве юниоров, но это только начало… А если понадобится, буду защищать свою Отчизну так, как сражался за ее свободу и независимость мой дед!
Павел АСТАФЬЕВ, 7“Б” класс, 17-я школа
Моя бабушка — героиня
До войны это были самые обыкновенные мальчишки и девчонки. Учились, помогали старшим, играли, бегали, прыгали, разбивали носы и коленки. Их имена знали только родные, одноклассники да друзья.
Пришел час, и они показали, каким огромным может стать маленькое детское сердце, когда разгорается в нем священная любовь к родине и ненависть к ее врагам. Мальчики и девочки. На их хрупкие плечи легла тяжесть бедствий, горя военных лет.
Моей прабабушке Гале в начале войны было столько, сколько и мне, — 14 лет. До войны она жила в городе Витебске. Почти каждое лето Галя приезжала на летние каникулы к своей тете в знаменитый Ленинград. И в 1941 году в свои 14 лет опять приехала сюда, чтобы посмотреть в очередной раз Зимний дворец, покупаться в Неве. Но случилось так, что Галю даже похоронили родные.
Когда началась блокада Ленинграда, Галя целый год пыталась выехать из города домой в Витебск, который тоже был занят немцами. Не умерла Галя с году в блокадном Ленинграде только потому, что ее тетя работала в столовой и, крадучись, приносила кашу домой. Однажды тетю чуть не посадили за то, что она, укутав в полотенце кашу и закрутив на груди, был задержана при осмотре на выходе.
И когда в очередной раз Галю пытались переправить через Ладогу по Дороге жизни, больная, высокой температурой, она потеряла сознание. На одной из остановок стали снимать с машины умерших, сняли и Галю.
Положили на обочину дороги (а это было зимой), чтобы трупы захоронить в братской могиле. Галя пришла в себя и громко заплакала, увидев вокруг тела мертвых людей. Посмотрев назад, она увидела лежащую на боку девочку лет десяти, с которой они раньше рядом сидели в машине. И вдруг Гале показалось, что девочка пошевелилась. Галя подошла к ней, повернула лицом к себе и увидела, что девочка открыла глаза. Оказалось, что и она в дороге потеряла сознание, ее посчитали мертвой и сняли с машины.
Их спасла девушка-зенитчица, которая доставила девочек в ближайший санитарный пункт. Почти год находились они в госпитале. Полгода их лечили, а полгода они ухаживали за больными. Галя хорошо играла на гармошке, а Таня (так звали спасенную девочку) задорно исполняла частушки.
Давно нет в живых моей прабабушки Галины Дмитриевны Никитиной. Я горжусь, что в истории моей семьи были люди, причастные к Великой Победе.
Юля МОКРОУСОВА, 8 “В”, шк. № 85
Он никогда не сдавался
Всегда веселый старичок, опирающийся при ходьбе на тросточку, — таким я помню моего прадеда. Он был бескорыстным и настолько добрым, что его обожали все, особенно маленькие дети и домашние животные. И хотя, когда его не стало, я была совсем ребенком, в моей памяти дед Митя останется на всю жизнь.
Во время Великой Отечественной войны дедушка служил матросом на знаменитом эсминце “Бодрый”. Однажды корабль атаковали фашистские самолеты, от мощного взрыва деда отбросило в трюм. Но истекающий кровью, раненый многочисленными осколками, он сумел доползти до орудия и нанести удар по вражескому самолету, подбив его. За этот подвиг деда Митю наградили орденом Красной Звезды, но он навсегда остался инвалидом — потерял один глаз, также у него не сгибалось колено, было повреждено сухожилие на руке, на лбу осталась ямка — вмятина от осколка. Тогда ему было всего 20 лет.
Весь израненный, мой дед попал в госпиталь. В палате лежали такие же тяжелораненые бойцы — летчик и пехотинец. Они охали и стонали, ведь на самом деле им всем было очень плохо. Но дед не стал просто так лежать и мучиться, ведь у него был боевой дух. Как только врачи разрешили ему вставать, стал учиться ходить заново, делая шаги по коридору. Перебитая нога очень болела, и сначала он смог сделать только два шага — и рухнул обратно на кровать, заплакав от собственного бессилия! Но на следующий день он снова встал и, превозмогая боль, сделал шаг, потом второй, третий…Каждый день дед делал на один шаг больше, и постепенно к нему вернулись силы. Через несколько недель он уже доходил до конца коридора. Глядя на это, соседи по палате — пехотинец и летчик — тоже стали потихоньку пытаться двигаться. Госпиталь размещался в школе, и рядом с ней находился стадион. Освоив больничный коридор, дед Митя вышел и стал делать круги по стадиону. Чтобы тренировать раненую ногу, дед стал учиться ходить без костылей, с палочкой — сначала один круг, потом два — насколько хватало сил, ведь нога еще очень болела. Летчик и пехотинец потянулись за ним. Другие больные посмеивались над физкультурой раненых, но дед и его товарищи быстро шли на поправку. То ли из-за его упорства, то ли из-за чудодейственного придуманного им такого способа раны затягивались лучше. Даже доктора стали использовать метод “лечебной ходьбы” деда для других пациентов.
После выписки из госпиталя на фронт деда не отправили, шел 1943 год, и он вернулся в родную деревню в Воронежской области, где его встретила мать. Две родные сестры тоже служили на фронте. Наверное, Митя тогда думал, что его подвиги кончались, ведь он стал инвалидом и воевать ему никогда не придется. Но так случилось, что на его долю выпало много испытаний. В соседнем с ним доме жила девушка Римма, молодая учительница с черными косами. Деду соседка приглянулась, но он стеснялся подружиться с ней, потому что не верил, что кто-то полюбит калеку. Один раз, набравшись храбрости, он попросил соседку его подстричь, парикмахерской в деревне не было. Римма согласилась и сделала деду очень “красивую” стрижку — кривой лесенкой. Вскоре они поженились, и дед тоже захотел работать в школе. Хотя он окончил училище и много чего умел, с русским языком не ладилось. Бабушка стала подтягивать его — каждый вечер дед Митя учил правила, писал сочинения и диктанты, пока не стал знать русский лучше, чем бабушка — учительница русского и литературы.
…Однажды бабушка неожиданно заболела — сказалось тяжелая юность, она была партизанской связной, раскидывала листовки в оккупированном городе, терпела голод и холод, и ее здоровье тогда подорвалось. Во время лечения врачи случайно ввели ей не то лекарство, и она почти перестала ходить, состояние было крайне тяжелое. Дед Митя решил во что бы ни стало спасти жену и перевез ее в теплый климат, на Кубань, где она прожила еще пятьдесят лет, хотя так и осталась инвалидом. Дед очень любил ее и ухаживал за ней все годы, сам делал всю работу по дому. После смерти бабушки дед тоже слег, ему даже сделали операцию. И только оправившись, он точно так же, как в военные годы, встал и начал учиться ходить, делая один шаг, потом два…Этим мужеством и несгибаемым духом он вновь удивил всех близких — у него были дети, внуки и правнуки, ведь тогда ему было уже более 80 лет. Деда Митя умер три года назад, но я очень горжусь тем, что я его правнучка. Для меня этот человек — самый настоящий герой.
Софья КОПЫТКОВА, школа № 145, 9-й класс
Жизнь прожита не зря
Мой дедушка Федор Мартынович Юхновец закончил 7 классов, когда началась война. Ему было 15 лет. В то время дети рано взрослели. И дедушка взвалил на свои еще неокрепшие плечи все взрослые заботы. Вместе с односельчанами он растил хлеб, вскармливал скот, работал на сенокосилке, на жатке, на тракторе. А в 1942 году его назначили помощником бригадира тракторной бригады.
В 1943 году дедушке исполнилось 17 лет, пришел черед и ему служить в Красной Армии. Сначала ускоренное обучение военным премудростям в городе Заозерный, а потом — на фронт.
— Доехали до города Великие Луки на поезде, — вспоминает дед, — а дальше рельсов не было, и на каждом шагу были видны следы войны: пепелища, разрушенные бомбардировкой здания, воронки от снарядов и бомб. Целые улицы превратились в развалины. Вот здесь мы почувствовали большую ненависть к врагу и любовь к Родине.
Здесь, на отдыхе, и ждала пополнения 282-я стрелковая дивизия. А через несколько дней дед уже был на передовой. Первый бой он запомнил очень хорошо. С утра началась бесконечная стрельба, на опушке леса и в лесу, где расположились наши войска, рвались мины. “Вдруг как отрубило — стало тихо вокруг. Был полдень, — вспоминает ветеран. — Мы поняли: фриц обедает. Аккуратные, гады, даже воюют по часам. Мы всем расчетом быстро оборудовали огневую позицию”.
К вечеру пошли в атаку. “Ура!” — закричал кто-то первым. “Ура!” — вторила не своим голосом пехота. Подошли новые танки Т-34 и били прямой наводкой. Артдивизион выкатил пушки на прямую наводку.
Так была занята высотка. В этом бою дедушке угодило два осколка в мягкое место. Изнемогая от усталости, воины окопались, замаскировали пушку, подтащили запас снарядов. Перевязали друг другу раны, перекусили один раз за день, а потом заснули прямо у пушки. Это был первый бой, после которого, как и многие другие молодые люди, дедушка подал заявление в комсомол. В заявлении писал: “Жизни не пожалею для полного разгрома фашисткой банды”.
Вручая комсомольские билеты, политрук полка сказал: “Выше головы, комсомольцы, вы должны с новой силой, с новой энергией бить ненавистного врага! Противник хоть и отступает, неся большие потери, но яростно сопротивляется”.
Сколько потом было боев — их не счесть на тяжелой дороге к победе. Особенно запомнились деду дни, когда он вместе с другими советскими солдатами в августе 1944 года участвовал в освобождении горда Тарту, который был очень хорошо укреплен фашистами. В один из боев дедушку ранило в голову, в руку. Его перевязали и отправили в тыл. Но по дороге шальная пуля пробила левую ногу, а на переправе к госпиталю от бомбежки он получил контузию. И все это в один день!
В госпитале дед попал на операционный стол. Хирург осмотрел рану на руке и вынес приговор: ампутировать. Но молодая врач-хирург предложила попробовать спасти руку: сложила кости в локте и перебинтовала, наложила гипс.
Более четырех месяцев дедушка пробыл в госпиталях, а потом комиссовали инвалидом II группы. За боевые действия его наградили орденом Красной Звезды, который нашел своего хозяина через 22 года после войны.
Много лет дед проработал на Красмаше. “Для меня много значит завод, — говорит он сейчас. — На нем прошла большая часть моей жизни, здесь встретил самых близких мне друзей, товарищей. На заводе меня приняли в члены КПСС, здесь я вел самую активную общественную работу. У меня набралось 40 лет трудового стажа. Все мои родственники работали на Красмаше. В общей сложности наша династия отработала 185 лет”.
Виктор ЮХНОВЕЦ
Праздничный ужин
Мой дед Иван Никонорович Дорофеев не особенно любил рассказывать про войну. Великая Отечественная война — это же огромная катастрофа с невообразимыми для нас потерями! Но основные вехи его военной судьбы мне известны…
Вначале 1943 года 73-я морская бригада, в которой дед воевал, участвовала в прорыве блокады Ленинграда. Разрыв в кольце блокады был совсем небольшим — километров восемь в ширину и двенадцать в длину. Этот коридор отлично простреливался с господствующих высот, занимаемых немцами. Поэтому командованием была поставлена задача силами 2-й ударной армии, в состав которой вошла и 72-я морская бригада, отбросить врага дальше от Ладожского озера, расширить тем самым Дорогу жизни. 73-й морской бригаде предстояло штурмовать господствующие Синявинские высоты.
Сейчас модно итервьюировать немецких ветеранов — милые старички. Тогда теперешние старички вцепились в нашу землю как в свое! Бригада раз за разом атаковала позиции противника, несла большие потери, но без достаточной огневой поддержки полностью взять Синявино не могла. Бои шли с переменным успехом, позиции переходили из рук в руки по несколько раз. Так продолжалось уже почти три недели: стояли жестокие морозы, бойцы были сильно измотаны. Тем не менее даже в таких условиях жизнь продолжалась… Приближалось 23 февраля — 25-я годовщина Красной Армии! И дед из “наркомовских ста грамм” начал копить к этому событию “поллитру” водки. Вообще он на фронте почти не пил, но здесь в честь праздника надеялся в период относительного затишья устроить себе своеобразный праздничный ужин: выпить эти пол-литра, закусить поплотнее пайком (он уже припас полкруга копченой колбасы) и хоть на немного забыться…
Но, увы, его планы не совпадали с планами немцев… 23 февраля с восходом солнца противник обрушил шквальный огонь из пушек и минометов на позиции бригады. Земля, огонь, люди — все смешалось… Метровый снег выгорел без следа. Люди таяли как снег… И уже из орудийного расчета осталось только двое — наводчик и дед, заряжающий. “Иван, бронебойный”, — прохрипел наводчик. Дед, послав снаряд в затвор, наблюдал за его действиями, ожидая следующей команды. Но наводчик не мог выстрелить — из-за контузии потерял координацию. А впереди уже отчетливо виден танк, который взял направление на их огневую позицию… Дед подскочил, отстранил наводчика, сам прильнул к прицелу: “Тигр!”. Это был он, именно здесь впервые появились эти танки на боевом театре действий. “Тигр” уже приготовился к стрельбе. Дуэль — кто быстрее? Углы прицела были уже выставлены на нужное расстояние, дед немедленно рванул шнур. Орудие подпрыгнуло от выстрела, тут же рвануло и брызнуло гигантским снопом. Прозвучал и встречный выстрел…
Очнулся дед уже ночью, весь в крови, голова гудит. Ощупал себя. Понял, что получил множественные осколочные ранения: в ноги, голову, грудь (один из осколков так и остался навсегда в груди, совсем чуть-чуть не дойдя сердца — лучше было его не трогать). Осмотрелся по сторонам: судя по тому, что орудие было разворочено, но не раздавлено, танк удалось подбить — не подвела трехдюймовка.
Дед пошел искать своих. Вышел на наш опорный пункт, где кипела фронтовая жизнь: стояла полевая кухня с полными котлами — ешь сколько хочешь. Но есть было некому — большинство тех, для кого готовился ужин, остались там, откуда только что пришел дед. Есть не хотелось, мутило… Он спустился в землянку, там командир батальона молча налил полный стакан водки, подал деду… Дед только промочил губы и едва успев поставить стакан на стол, потерял сознание. Очнулся в повозке, которая везла его в госпиталь — ранение в голову оказалось тяжелым. “Праздничный ужин” не сложился…
После этого ранения впереди было еще немало фронтовых будней — и славных, и счастливых, и горьких… Хотя в ужасающей действительности войны все эти понятия относительны. Может, поэтому о драматических событиях под Ленинградом он вспоминал в контексте с несостоявшимся ужином — по законам военной интерпретации теории относительности. Не знаю… Но точно знаю другое: кровь, пролитая на полях сражений им и еще многими и многими воинами, упала бесценной “каплей” на ржавые весы противостояния, и шатнулись они, и пошли со скрипом к нашей Победе!
Ему повезло, он дожил до Победы. Выжил и в послевоенных перепитиях… После демобилизации по возвращении в Каратузский район не смог смириться с тем, что “бабы ели лебеду”, а кое-кто при этом чувствовал себя весьма неплохо… Получил печальную знаменитую ст. 58 п. 10… (враг народа), но это уже другая история…
Он похоронен здесь, в Красноярске, на кладбище “Бадалык” в воинском секторе. Похоронен с воинскими почестями, с траурным салютом, как и подобает героям.
Светлана Дорофеева, банковская служащая
Две войны моего деда
Вчера возила своего любимого дедулю по делам. Он как всегда шутил и улыбался. Каждый раз после встреч с ним я заряжаюсь позитивом и внутренней силой. Сила как будто передается через его крепкие объятия, через блестящие глаза. Его жизнерадостность и оптимизм поражают меня, а ведь ему в 2009 году исполнилось 80 лет! Всю мою жизнь дед для меня авторитет и опора, образец для подражания и собеседник, учитель и шутник, ну и конечно мой любимый дедушка - герой! Он редко рассказывает про детство, молодость, войну. Я чувствую, как больно вспоминать ему те времена.
Родился дед, Поплевин Владимир Иванович, в 1929 году в городе Кокчетаве Петровской области. Родители переехали в Красноярск незадолго до войны и когда в 1941 году на нашу страну обрушилась беда, дедушке было 12 лет. Сразу после начала боевых действий в наш город эшелонами везли заводы и для работы в тылу забирали всех, кого не смогли отправить на фронт. Дед пошел разгружать оборудование прибывшего завода Сибтяжмаш, собирать станки, а затем, встав на ящики, перед высоким станком, он сутками делал снаряды. Будучи совсем еще ребенком, он ответственно выполнял свою работу и до сих пор помнит все мелкие детали и труда, и быта. Работали в цехах по 5-7 дней с перерывами по 3-4 часа на сон. Спали на крапиве в поле рядом с заводом. На обед приносили прямо к станкам двухэтажные кастрюли с капустной баландой и одним кусочком хлеба на день. Особый случай был тогда, когда план перевыполняли более чем на 200 процентов! По такому случаю столы накрывали скатертями и подавали суп с мясом! Такое застолье рабочие называли между собой «двухсотником» и очень старались перевыполнить планы. На заводе Сибтяжмаш Владимир Иванович делал снаряды всю войну. В 1945 заслуженный работник, 16 летний Поплевин, встретил Великую победу, став профессионалом своего дела!
Но на этом его история не заканчивается.
В 1949 году дедушку призвали в армию. Отправили в Хабаровск, где он за год прошел курс молодого бойца. И в 1950 году Владимир Иванович попал на войну, про которую почти 40 лет не было ни печатного, ни устного слова. Это была секретная, неизвестная война. И мой дедушка был на Корейской войне и тоже молчал, и хранил «политический секрет» даже от самых близких.
Совсем недавно я услышала его истории про эту войну. Многое прочитала, многое узнала, ведь ни в школе, ни в институте нам про это не рассказывали.
Война, начавшаяся как гражданская, в течение нескольких дней переросла в крупный международный конфликт, в орбиту, которой были вовлечены десятки стран и, в первую очередь, Соединенные Штаты Америки, Советский Союз и Китайская Народная Республика.
Дед, будучи уже к тому времени сильным «технарем», был определен в ряды 64-го истребительного авиационного корпуса, в 17 полк, в военную часть № 95837, в 4 ПАРМ (полевая авиа-ремонтная мастерская) на Ляодунском полуострове китайской народной демократической республики в качестве механика по электрооборудованию. А изготавливал он теперь в цехах не снаряды, а легендарные боевые самолеты МИГ-15!
МИГи привозили в ящиках, разобранные по мелким деталям. В 4-ех основных цехах - самолетном, моторном, гидравлическом и приборном их собирали, наносили китайскую символику, испытывали и отдавали в эксплуатацию. Участие Советского Союза в войне было секретным, поэтому лётчикам было запрещено приближаться к линии фронта и летать над морем.
Дедуля рассказывал, что летчиков звали «летуны», приезжали они сразу из Ульяновского и Воронежского училищ, им запрещали говорить во время полетов по-русски, они были одеты в китайскую форму и имели китайские документы. Во время вылетов бои разворачивались между нашими МИГами и американскими самолетами «Сейбрами». Теперь уже написано немало книг про эти великие сражения, а в то время операция была засекречена.
Владимир Иванович и еще 3 человека составляли весь персонал одного из 4 цехов. Вся работа по подготовке самолетов была возложена на них. И снова работа по 20 часов в сутки и снова военная баланда. Спали в фанзах – круглый сарай из фанеры и растений на земле без пола.
Кормили тоже в фанзе, отдельно стоящей. Однажды, вспоминает дед, задержались на политинформации на 15 минут. Солдатами подробно и регулярно разъясняли, что они не должны ни с кем общаться, что нельзя писать письма даже матерям, что если вернуться нельзя рассказывать где были… и вот увлекся политрук и задержал их на обед, а кушать-то нужно, работали без отдыха и сидели, нервничали и тут ба-бах!
Взлетела столовая на воздух – истребитель вражеский метко цель поразил.
Погибли все, кто на обед успел… Опоздавшие, молча, в цеха работать пошли.
В 1953 году дедушка вернулся из армии. Дома сказал, что служил на Востоке. Отшутился, что писать в армии разучился, вот и не смог отправить ни одного письма.
Вот такая история двух войн моего дедушки. И пусть он не был на линии огня в 41-45, и пусть он не пилотировал самолеты - истребители в 50-53, мы, его дети, внуки и правнуки, гордимся им и считаем настоящим героем!
И не важно, что военкомат отказался официально внести в военный стаж 3 года участия Поплевина Владимира Ивановича на Корейской войне, запросив 2-ух свидетелей для подтверждения факта пребывания, мы-то знаем: те самые супер-самолеты собирал наш дед!
Вяжевич Полина
На двух станках
Я работаю на Детской железной дороге уже второй год, у нас часто проходят экскурсии на разные предприятия Красноярской железной дороги. Совсем недавно нам предложили посетить музей старейшего предприятия нашего города ЭВРЗ. Когда моя мама узнала, что мы идем на эту экскурсию, то рассказала, что когда она училась в школе и они ходили на подобную экскурсию, то она случайно нашла в музее фотографию своего дедушки Рогачева Иннокентия Ивановича.… И тогда мы решили пойти на экскурсию все вместе: я, моя младшая сестра Даша и мама.
Там я тоже увидела фотографию своего прадедушки. На меня смотрел молодой мужчина, чем то похожий на моего деда. Когда экскурсия закончилась, и мы шли домой, меня распирала гордость за моего прадеда. …Майским днем 1936 года Рогачев И.И. пришел на Паровозовагоноремонтный завод, был определен учеником токаря. Работа нравилась, а поэтому и спорилась. Уже через четыре года ему был присвоен седьмой разряд, так как к этому времени он выполнял задания по седьмому и восьмому разряду. Активно занимался он в те годы комсомольской работой, был в своем цехе общественным библиотекарем. Но однажды пришлось сложить книги в стопки, отнести и сдать в библиотеку, оставить заполнение карточек до лучших времен… Началась война.
Во время войны мой прадед состоял в трудовой бригаде имени Гастелло. На заводе было принято называть трудовые бригады именами погибших героев.
Четыре года для Рогачева Иннокентия Ивановича на ПВРЗ прошли в напряженном труде. В армию его не взяли, во-первых, потому, что был отличным мастером своего дела и очень востребован на заводе, а во-вторых, у него была травма пальца. Во время войны на заводе он производил миномёты.
Работал на двух станках, по 12 часов. Во время болезни сменщика приходилось сутками не уходить с завода. Так же, как многие рабочие, Иннокентий Иванович принимал участие в социалистическом соревнование двухсотников, ежедневно выполнявших две нормы: одну за себя, другую за товарища, ушедшего на фронт.
Сорок лет непрерывного рудового стажа на ЭВРЗ говорят о многом. И прежде всего о большой привязанности и любви к своему заводу. 25 лет трудился Рогачев в транспортном цехе. Моя мама как то спросила у прадедушки: «Дедушка, неужели тебе никогда не хотелось сменить место работы?» «Было один раз, признаюсь, - с улыбкой отвечал он. – Захотел перейти на телевизорный завод. Долго прикидывал, обдумывал. Да так и не перешел. Решал много дней, а раздумал за один час». А решающим для него в тот момент стал вопрос: как же работать в другом, чужом ему коллективе, как же оставить свой, ставший родным?
Конечно, обдумывая свой уход, возвращался к этому вопросу постоянно, но когда его задали товарищи - понял неразумность своего решения и остался.
Миллионы людей обеспечивали фронт оружием, снарядами, танками, продовольствием, форменной одеждой и многим, многим другим. Вся страна от мала до велика собрала волю в «железный кулак» и недоедая, и недосыпая снабжала своих солдат всем необходимым. А значит эти люди тоже были героями, каждый на своем месте…
Рогачева Люба, юная железнодорожница
